Страницы Миллбурнского клуба, 5 - Страница 36

концов наскучила. Какой азарт в игре, в которой ты неоспоримый чемпион, но утебя нет ни соперников, ни публики? Так что и он со временем перестал обращатьвнимание на происходящее на игровой доске подлунного мира. Действия на нейпродолжались уже сами по себе.

А человечество, полностью предоставленноесамому себе, между тем все множилось и множилось, проявляло свое хитроумие совсе большим и большим размахом, так что постепенно его действия началипереиначивать и корежить и саму игровую доску земной жизни. И оружие, изобретенноелюдьми для охоты друг на друга, далеко ушло от тех дротиков и стрел, о которыхговорил когда-то создатель коров. В то же время среди людей не перевелисьвоплощения не только хитроумия, но и коварства. Того и гляди, какому-нибудьособо одаренному последователю первого подручного удастся отправить в небытиене только своих врагов, но утянуть туда и весь род человеческий, и всехподвластных людям животных и птиц, да и многих других созданий самых разныхбогов. И тогда, если от самой игровой доски что-то останется, то окончательнымипобедителями в игре богов окажутся создатели земляных червей и глубоководныхрыб.

Мир Каргер – впрошлом работал в Колмогоровской статистической лаборатории МГУ, в различныхотраслевых институтах и в АН СССР (РАН). Ныне – организатор большихгеолого-геофизических горнорудных и нефтегазовых проектов. Основные научныерезультаты лежат в сфере применения математических методов в геологии игеохимии. Кандидат г.-м. наук. Автор около 100 научных статей и книг. МирКаргер рассказывает, что профессия и увлечения заносили его в прошлом в такиесоветские «преисподнии», которые не должны были существовать. Его нынешниемаршруты пролегают от Латинской Америки до Южной Африки – и тоже вдалеке оттуристских центров. От такой жизни он получает удовольствия вполне цыганские,но печали еврейские, так как «узнавать людей и видеть жизнь их глазами –грустное дело».

11 СД 163 СП РККА

Памяти Д. И. Каргера

Ранней весной 2011 года я ехал в поезде изМосквы в Пермь к Доре, моей кузине, и Вите, ее мужу. С Витей мы дружны душевно,а Дора – кроме того, что она моя родственница, она еще и моя нянька с военныхвремен. В 1945 году моя мать, молодая вдова, оставляла младенца, то есть меня,на попечение ей, семилетней девочке. Весной 2011 года я ехал из дальних краевна ее с Витей золотую свадьбу.

Странный, как имя вируса, заголовок 11 СД163 СП – это всего-навсего сокращение названия 11-й стрелковой дивизии 163-гострелкового полка РККА. На таком языке (в дополнение к матерному) разговариваютв армии. Дело в том, что в 11 СД 163 СП погиб мой отец. Эти записки посвященымоим «военно-историческим» изысканиям в попытках разобраться, где и как этопроизошло.

После его гибели возник расклад людей иотношений, который имеет силу по сей день. Овдовела моя мать, осиротел толькочто рожденный я. Молодая вдова заметалась по стране, как миллионы других вдов.После мытарств она нашла пристанище в семье родственников, где была девочкаДора, на попечение которой можно было оставлять младенца, и т.д. и т.п.

«В прет-смертнойогонии»

К военно-историческим изысканиям меняпобудил музыкальный эпизод, случившийся в упомянутом поезде Москва – Пермь.Буквально водевиль с немудреными персонажами: пара недорослей, простак иотец-нравоучитель, то бишь я.

Я очень люблю поезда, даже в вариантепригородной электрички. Люблю покачивание, перестуки на стрелках и дрему, иминавеваемую. Поезда очищают вас от сомнений и убаюкивают надеждами. На конечнойстанции вы выходите на привокзальную площадь с веселым оптимизмом, какалкоголик после лечебно-трудового диспансера.

Это великое удовольствие – неспешно жеватьпоездную еду у окна, за которым мелькают обрывки чьих-то жизней. Начинаем с того,что стелим салфетку, выкладываем еду. Крутое яйцо почистить. Редиска. Огурецприсолить. Пара картофелин, лучок. И – апофеоз! – аккуратно завернутый в фольгукусок жареной курицы. Под конец – чай в подстаканнике. Прихлебывая невкусныйчай и глядя в окно, отпускаем обрывки мыслей без всякого сожаления.

Как раз когда я допивал чай после короткойстоянки во Владимире, дверь с грохотом отодвинулась, и в купе втиснулся пьяный,в казакине нараспашку, мордатый, лобастый, лысоватый господин, точь-в-точьГенрих Мюллер в исполнении Л. Броневого. Но этот Мюллер был сдемонстративным нательным крестом и тремя смартфонами, которые он немедленновыложил стопкой на поездном столике.

Поезд не набрал еще ход, пересчитывалстрелки во Владимире, а Мюллер уже сидел напротив меня и разделывал на газетебольшую жирную селедку. И в деталях описывал, где и как он ее достал. Былоочевидно, что наряду с православием этот Мюллер исповедует языческий культ, вкотором важно поклоняться Афродите в образе селедки.

Он ее выпотрошил сигарным (!) ножиком,нарезал крупными кусками. Поискал, чем обтереть руки и ножик, и обтер скатеркойс поездного столика.

– Каспийский залóм! – говорил он. –З–а-л–ó–м! Я люблю, чтоб его не жевать, а прямо так!

Я попытался поддержать тему:

– Селедка в поезде? Ох, обопьетесь.

Он отмахнулся и, сверкнув потной лысиной,простерся над заломом, как Злой Гений над Одеттой.

Водку он пил мелкими глотками, а селедку неел, а – «прямо так», засасывал, любуясь каждым куском, причмокивал иприговаривал: «Эх, красавица! Каспийская!».

Выпил и съел все, никого не угостил, непригласил выпить. После чего взобрался на вторую полку со своими смартфонами и