Страницы Миллбурнского клуба, 5 - Страница 17

думаете, эти люди по доброй воле живут в непроходимой чащобе? Мостят хлипкиегати, тонут в болотах, едят траву вперемешку с кореньями. Вы думаете, онидовольны своей жизнью, потому что не знают другой? Нет, их или их предков загналисюда опасности да горести: разбойники, инквизиторы, налоговые сборщики, ордызахватчиков, которые здесь проходили не раз, – совсем как мы.

Сами понимаете, какая тут может бытьдоверчивость и любовь к ближнему. Теперь они – наполовину животные, всего боятсяи на все огрызаются, верят не глазам, а ушам и ноздрям. Любой незнакомыймужчина – скорее всего, насильник и грабитель, если не хуже. Пусть лучшеубирается подальше, или, в крайнем случае, к соседу. Только не ко мне, ведьстоит только открыть дверь или калитку, как ты беззащитен. А вдруг за темдеревом спрятался еще десяток веселых ребят с кольями? И что тогда? Васискалечат, над женой и детьми надругаются или, в лучшем случае, уведут в полон,скотину перережут, а дом на прощание сожгут.

Удивительно, как эта шваль любит всеподжигать. Казалось бы, обобрали дочиста, насытились, позабавились… Имей страх,уйди, брось людям хотя бы кость… Нет, обязательно сожгут, а несчастных добьют.По-видимому, разбой опьяняет. Многое, что эти шайки делают по пьяному угару, вчаду безнаказанности, – себе во вред. Я пару раз видел, как патрульные разъездыобнаруживали мерзавцев рядом со свежим пожарищем совершенно случайно, таксказать, in flagranti delicto, только из-за дыма. И тогда – никакой пощады.Когда я первый раз оказался свидетелем такой незамедлительной казни, то долгомучился. У бандитов был затравленный, я бы даже сказал пришибленный, взгляд,словно они не понимают, что происходит, да и среди них попались двое мальчишек,совсем безусых. Я тогда не знал, что малолетки-то – самые жестокие, большедругих пальцы отрезать любят, крики слушать… У них еще нет чувства смерти,понимания боли, они забавляются, играют. Потом мне выпало увидеть тех, ктопопал им в руки…

Дело было очень давно, во время предыдущейвойны. Тоже ведь за Силезию схватились с Его Величеством. Забавно, не находители, что и у ныне царствующих особ бывают любимые занозы, не только у античныхвладык? Нет, знаете, ошибаюсь, это случилось много раньше, я только поступил вслужбу. Тогда державы – ваша, наша и русская – никак не могли договориться,кого сделать королем польским. Когда именно? Отступите от сего дня лет так,наверно, на двадцать. Неужели вы об этом не слышали? А впрочем, я не удивлен.Думаете, про эту войну будут лучше и дольше помнить?

Так вот, в этих самых краях – отчего ивсплыло в памяти – я случайно попал на хутор, который только что подвергсянападению, даже не знаю, чьему. Скорее всего, это были обычные бандиты. Толькокакие во время войны «обычные бандиты»? Среди них всегда полно дезертиров,наемников, различного сброда, которому в такое время легко раздобыть оружие. Даи солдаты регулярной армии рыскают по соседству с лагерем, ищут, чем быпоживиться.

Признаюсь вам, я долго не вспоминал этуисторию, да сейчас к слову пришлось. Я был в сражениях, наверно, двадцати,отрезал многие десятки конечностей, не раз с головы до ног покрывался чужойкровью и слизью, закрыл глаза тысячам почерневших людей, которые иногда ужепоходили на обрубки, а не на творение божие… Но тогда на хуторе… Дом был отстроенхорошо, крепко – наверно, поэтому бандиты решили, что там есть несметные длятамошних мест богатства.

Хозяин висел на дереве, недалеко отколодца, мы заметили его, когда подошли совсем близко. Его долго пытали, жгли,кололи глаза… Потом, судя по всему, взялись за детей… Нет, давайте сменим тему.Извините, я сам начал, и вот… Одно скажу: с тех пор я стал понимать, почему ввоенное время взятых на месте преступления разбойников расстреливают без суда.Среди них нет людей – только звери или страшные звери. Даже те, кто на вид –чистые дети, уже пропали, они выжжены дочерна и дотла, навсегда поступили вуслужение дьяволу. Легче – не размышляя, убить всех, чем помиловать кого-то ипотом страшно ошибиться. За них можно молиться, но нельзя простить».

Некоторое время мы ехали в молчании, глядяпо разные стороны дороги. Тишину прерывало лишь чавканье копыт да скрипколесных ободьев. Постепенно от головы колонны до нас стал доноситьсяклокочущий шум. Он неуклонно крепчал, приобретал членораздельность. Что-то важное– но нет, не опасное – произошло там, впереди. Звук был, прошу прощения занеуместное употребление этого слова, теплым, чуть не радостным. Мы в недоумениипереглянулись. Я натянул поводья. Лошади тихо заржали и остановились. Тут насодновременно осенило, и мы сразу вскочили на ноги.

Произошло соединение нашего корпуса сосновными силами русской армии.

19. Битва

(без исправлений)

Признаюсь, уже долго я не видел у солдаттакого приподнятого настроения. Вроде бы, чего примечательного: выступили почтив срок, не встречая помех со стороны противника, без боев преодолели не такуюуж сложную местность и вовремя разглядели передовые разъезды союзников – почтив том самом месте, где планировали столичные штабисты. Бывали переделки иповажнее.

Конечно, я был неправ – мне показалось, чтона войне ничего особенного не случилось, потому что ничего не случилось сомной, с нашим отрядом. Но война-то не останавливается от того, что по тебе нестреляют, тебе только кажется, что она приутихла. И в то же самое время стреляюти убивают кого-то другого. Солдаты чувствовали это гораздо лучше меня.

Очень скоро я узнал, что всего за несколькодней до успешного соединения союзных сил произошло крупное сражение. Прусские