Страницы Миллбурнского клуба, 5 - Страница 16

враждебность отставших. Но, как сказал Шекспир, «готовность – это все». Если мыосознаем историческую неизбежность противоборства между народами, находящимисяна разных ступенях, мы сможем встретить очередную волну «новых трихинов» вовсеоружии.

Литература

1. Достоевский Ф.М. (1973). Преступление и наказание./Собр.соч. Л.: Наука, т. 6.

2. Ефимов И. (1991). Метаполитика. Л.:Лениздат.

3. Livy. (1960). The Early History ofRome. Baltimore: Penguin Books.

4. Armstrong Karen. (1992). Muhammad. SanFrancisco: Harper Collins Publishers.

5. Weatherford Jack. (2003). GenghisKhan. New York: Free Rivers Press.

6. Chambers James. (1979). The Devil’sHorsemen. New York: Atheneum Books.

7. Ефимов И. (2008). Грядущий Аттила. Ст.-Петербург: Азбука.

8. Durant Will. (1950). The Age ofFaith. New York: Simon & Schuster.

9. Bergen Peter. (2006). The Osama BinLaden I Know. New York: Free Press.

10. Buchanan Patrick J. (2011). Suicideof a Superpower. Will America Survive to 2025? New York: St. Martin Press.

11. Kupchan, Charles A. (2002). TheEnd of the American Era. New York: Vintage Books.

12. Ефимов И. (1979). Без буржуев. Франкфурт: Посев.

Петр Ильинский –прозаик, поэт, эссеист. Родился в 1965 году в Ленинграде, выпускник МГУ,научный работник, в 1991 – 1998 и 2001 – 2003 годах – сотрудник Гарвардскогоуниверситета. Книги: «Перемены цвета» (Эдинбург, 2001), «Резьба по камню»(СПб., 2002), «Долгий миг рождения. Опыт размышления о древнерусской историиVIII–X вв.» (М., 2004) и «Легенда о Вавилоне» (СПб., 2007). Статьи и рассказыпубликовались в российской и зарубежной периодике («Отечественные записки»,«Время и место», «Русский журнал», «Зарубежные записки», «Северная Аврора»).Живет в Кембридже (США), работает по специальности в частном секторе, преподаетв Бостонском университете.

Век просвещения

Трехчастное повествование осамом лучшем столетии,

основанное на известных и неочень известных документах

из российских, а такжеиностранных библиотек

и расцвеченное некоторой долейавторского домысла

(Отрывок из романа)

Авторское пояснение

Три предмета, без которых не обходитсяистория великого государства: война, государственный переворот и повальнаяэпидемия. Первая часть романа, окончание которой приводится ниже, – военная, иее центральным эпизодом (гл. 18–26) является самое знаменитое сражениеСемилетней войны, которое русская армия должна была неминуемо проиграть. Новышло совсем по-другому. Почему?

На этот и остальные вопросы будут отвечатьчитатели. Насколько слеп или проницателен очевидец? Всегда ли честен мемуарист,стоящий на пороге смерти (главный герой, от имени которого ведется большаячасть повествования)? Зачем приукрашивать реальность его российскомусовременнику – сочинителю потаенного дневника, который он будет прятать даже отсвоих близких? И есть ли самая малая крупица правды в политических документахлюбой эпохи?

Основные герои: врач-француз на службе вавстрийской, а потом в российской армии, искатель приключений и неудачливыйагент версальской разведки; русский чиновник, резонер и карьерист (обарассказывают о себе сами); британский коммерсант-резидент с Английскойнабережной и фабричный подмастерье-москвич (за них и за кое-кого еще говоритавтор, а также некоторые старинные бумаги).

Главная тема: столкновение, взаимодействие,соперничество и сотрудничество России и Запада.

Чем дальше автор писал роман, темсовременнее он становился...

18. В лесу

(убористо, строчки загибаются вверх)

Против ожидания, наш переход не был труднымили опасным. Корпус двигался вдоль реки, потом по хорошим, давно проложеннымдорогам, какие я, признаюсь, не предполагал встретить в столь отдаленныхместах. Однако мы часто стояли под открытым небом – командующий, в отличие отостальных имперских генералов, не был озабочен поисками удобных для ночлега мест.Дважды или трижды лазарету все же удалось остановиться в небольших силезскихдеревеньках, и везде я убеждался, что нас, несмотря на форму, путают спруссаками. И еще: из общения с тамошними жителями, пусть совершеннонепродолжительного, мне стало ясно – почти никто из них не знает, что именноиз-за их земель началась война, постепенно становящаяся длинной и знаменитой.Более того, на все мои расспросы – а я постепенно начинал интересоваться бытоми жизнью народностей европейского востока – ни один не мог внятно объяснить,есть ли разница между властью королевской и императорской и каковы его,обитателя сих пределов, сердечные чаяния? В какой стране хочет он существовать,чьим подданным являться? Не исключаю, что мои собеседники просто опасалисьговорить правду. Мундир на мне был австрийский, белый, хоть и грязный, сжелто-черным офицерским шарфом (несмотря на это, интенданты по-прежнему ставилименя в самый хвост любой очереди – мерзавцы не считали меня настоящим служакойи, наверно, были правы). Оружия я не носил, а говорил по-немецки с неслыханнымв тамошних краях акцентом. Может быть, меня принимали за шпиона?

Добавлю еще, что любой незнакомец в техместностях, особенно глухих, вызывает подозрения. Не раз я узнавал озаблудившихся коммерсантах, путешественниках, даже паломниках, которыхзабрасывали камнями, не пускали на ночлег, гнали собаками. Я поделился своимимыслями с начальником лазарета, который приблизил меня с самого началазнакомства и оказался, кстати, дельным и знающим врачом – скажу даже, что в этинедолгие месяцы он стал для меня учителем, с чьей помощью я наверстал многиепробелы в своем образовании. Как часто бывало, мы сидели на передке аптечногофургона и искоса следили за тем, чтобы лошади не потеряли проторенную колею.

«Что вы хотите? – сразу ответил он. – Вы