Страницы Миллбурнского клуба, 5 - Страница 44

изнурительная работа. И никаких побед.

Она вспоминала, как они «драпали-драпали».Вспоминала массовые измены. И как страшно было переправляться с ранеными черезДнепр и через Дон под бомбами. Вспоминала хирургию без анестезии, гангрены исепсисы без антисептиков, периоды полного отсутствия медикаментов иперевязочных материалов. И какое это было счастье, когда в 1943 году появилсясульфидин.

В августе 1943-го, после контузии и послетуляремии, которой она переболела при ликвидации эпидемии в Калмыкии, она сталавольнонаемной. И, наконец, перевелась в Орджоникидзе, в училище к своемудовоенному жениху. Этому предшествовала романтическая предыстория с клятвамиверности, розысками полевых почт и т.п.

Перевод в Орджоникидзе занял месяцы нахождение бумаг и несколько недель кружного пути по Военно-Сухумской дорогечерез Большой Кавказ, в Тбилиси, Цхинвали, снова через Большой Кавказ и,наконец, въезд в Орджоникидзе с юга в конце ноября 1943 года. Вскоре послеэтого я и был зачат.

Первые письма жене написаны короткимифразами, скорописью, почти без знаков препинания – так он писал, когданервничал. Он тоскует и внушает себе и ей, что надо «жить надеждами».

29/VII 44 Добрый день родной мой друг! 2недели что мы расстались с тобою<…> О себе могу писать, что живу в лесу.Пойдем сегодня в кино. Кино бывает здесь ежедневно.

31/VII 44 года Добрый день родная мояХаночка! Сейчас я очень аккуратен: ежедневно пишу тебе письма. Пока у меня всебез изменений. Сидеть без дела скучно но вероятно скоро тоже поедем в часть.Нас осталось уже мало. Остальные уже по частям разъехались. Остались со мнойАгабекян, Гефт, Емельянов и некоторые другие. <…> Природа по сравнению сюгом бедная: лес и лес. Нас отделяет расстояние в несколько тысяч километров.Часто снишься мне. <…> Остается только жить надеждами, что в скоромбудущем разгромим ненавистного врага и тогда заживем вместе и больше никогда неразлучимся. <…>

Он в резерве, в запасном полку. Местодислокации – северо-западный угол Эстонии, в 5 км южнее Силламяэ. С нимоднокашники по училищу.

Легко себе представить, как выглядели тепалаточные казармы. Большие армейские палатки, раскиданные по лесу. Внутрикаждой – десяток дощатых топчанов вместо кроватей и снарядные ящики вместотумбочек. Поверх топчанов – набитые соломой мешки и чиненные-перечиненныеодеяла. Поверх одеял – плащ-палатки от сырости.

Постояльцы – кто сидит, кто лежит, курят,разговаривают. Атмосфера уплотнена табачным дымом и несвежими портянками.Разговаривают про размер аттестата[9], прото, что будет на обед, какое кино сегодня покажут. Среди актуальных тем должныбыть также клопы и вездесущие мыши. И, натурально, женщины. Общий восторгвызвала молоденькая связистка при штабе полка.

Из писем проглядывают темы недавниходнокашников. Очкалов рассказывал о немецкой оккупации, в которой он пробылполгода. Агабекян – про их однокурсника Дубовицкого, который не на фронтпоехал, а оставлен в училище преподавателем. Почему? Потому что приезжала вучилище его мать и подкупила начальников.

Они прислушиваются к звукам отдаленногобоя. Где-то там на передовой сейчас ранен или убит комвзвода. Может, этоосвободилось место для тебя. Молодые возбужденно-веселы. Люди зрелые молчат.Нет-нет да и проскользнет надежда: хорошо бы отделаться ранением иинвалидностью. Оторвет, допустим, руку, и ты через месяц дома.

Они обменялись адресами родных – на всякийслучай. Очкалов обещал позаботиться о жене Каргера, если что, а тот – о материОчкалова, в случае чего. Сидоров Иван Никитич из подмосковного города Рошаль,ближайший друг, тоже слово дал…

И всем им суждено погибнуть. Гефт иПечкуров погибнут в первых числах августа, Емельянов и Каргер – в один день, 17сентября. Очкалова 14 сентября сочтут убитым, потом он воскреснет в госпиталепосле тяжелого ранения, потом погибнет безвозвратно. Остальные упомянутые будутубиты в 1945 году кто где – в Латвии, в Польше, в Венгрии. И Дубовицкий тоже.

1 августа полтора десятка лейтенантовпереведены в 163-й стрелковый полк. Один из них тотчас подорвался на мине.Давид отнесся к этому отрешенно: мол, «судьба». Они пока еще замечают гибельтоварищей. Но свои чувствительные струны они уже повыдергивали. Оставив лишьто, с чем жить легче, – сосредоточенность на деле и что-то вродефаталистической веры в предначертанное.

3/VIII 44 Добрый день родная моя!Наконец-то мы прибыли в часть. Из нашей группы, выехавшей из училища, попали вэтот полк человек 15. Как-то приятнее когда видишь знакомые лица.<…>Здесь здорово бьют фрица. Он отчаянно сопротивляется. Иногдапопадаются власовцы – изменники Родины. <…> Печкурова наверно помнишь; онвчера погиб от мины. Он на передовой еще не был. Видишь судьба: если суждено ив тылу человек погибает.

4/VIII 44 Добрый день родной мой друг!<…> Жаль – в училище нас мало учили тактике боев в лесах. И как нарочнополовина батальона попала в лесистые места. <…> Ближе к северу сейчасбелые ночи. Здесь, если можно так выразиться– полубелые ночи. <…>Но нашполк сейчас прославился. Он выполнил задачу по прорыву немецкой обороны сбольшим успехом. <…>

Фраза насчет власовцев – результатполитической накачки. В действительности же РОА Власова в Эстонии не было. ВЭстонии на стороне противника воевали эстонцы, легионеры из скандинавскихстран, а также военнослужащие из Восточных легионов, некоторые из них говорилипо-русски. Нарицательными «власовцами» пропаганда маскировала факт массовогоперехода совграждан на сторону врага.

«Наш полк» прорвал немецкую оборону, подняв